Клинический психолог Андрей Третьяков: свихнуться может каждый

Клинический психолог Андрей Третьяков: свихнуться может каждый
Фото: static.sakh.com

Андрей Третьяков — молодой специалист. На Сахалин он прибыл совсем недавно и уже встал на горные лыжи, устроился сразу на три работы и помог шестилетнему мальчику-аутисту справиться с нерешительностью. А еще узнал, насколько благодарны родители пациентов и насколько недосягаемо служебное жилье.

— Андрей, я позволю себе шуточку для начала? Мне кажется, как акцентуация личности может перерасти в психическое расстройство, точно так же и интервью с психологом грозит превратиться в консультацию по инициативе журналиста. Если я вдруг начну пользоваться моментом, ты меня прерывай, хорошо? Тема психологии настолько интересна, что искушение расспросить что-нибудь "для себя" велико.

— Договорились. Только я детский клинический психолог.

— Это еще актуальнее.

— Вообще я выучился на клинического психолога, который может работать со всеми, безотносительно возраста. Окончил Ленинградский государственный университет имени Пушкина. Для себя решил, что больше нравится работать с детьми, именно в этом я себя вижу. Психология мне была интересна с самого детства. В семье у нас всегда были книжки на эту тему, и философские, и исторические… Потом я понял, что меня увлекает не просто психология, а образ мышления людей не таких, как все. Но в психиатрию я не очень хотел идти, так что выбрал клиническую психологию.

— Чем клинический психолог отличается от обычного?

— Клинический — это ближе к медицине. Такой специалист может работать как в социальной сфере, так и в здравоохранении. Сейчас ни один психиатр не может поставить диагноз без заключения клинического психолога. Психиатры работают с уже выявленными нарушениями, наша же задача — обнаружить их. Есть такое сравнение — с маятником. В одной стороне какие-то социальные проблемы, в другой — уже психиатрия. Цель клинического психолога — помочь человеку удержаться в равновесии, чтобы он мог жить в социуме и не скатываться в какие-то критические состояния, в болезнь. Мы работаем не с болезнью, а именно с нарушениями, с отклонениями от нормы.

— Есть мнение, что в психологи идут, чтобы помочь себе.

— Это одно из мнений. Как говорят преподаватели, есть три категории людей, которые идут на психологию или психиатрию: первые хотят решить свои проблемы, вторые поддаются заблуждению, что это легкая работа, третьи просто никуда больше не поступили. Выдерживают не все. У нас на первом курсе было 26 человек, а выпустились 15. Все ушли по собственному желанию. Кто-то уже на первом курсе понял, что это не его, кто-то отчислился после первой практики в психиатрической клинике. Могу рассказать интересную историю про то, как молодому человеку, пожелавшему стать психологом, самому требовалась помощь. Это было в 2007 или 2008 году. Во время поступления преподаватели спросили, какие стихи ему нравятся. Он говорит — Ахматовой. А что вы знаете? Он начинает читать, и вдруг выясняется, что она, Ахматова, регулярно шепчет ему на ухо перед сном. Преподаватели переглянулись и спрашивают — а вас не смущает, что она уже давно умерла? А он отвечает удивленно — вы тоже в это верите? Это я к тому, что люди бывают разные, но диплом получают только те, кто прошел тщательный отбор, у кого сохранились желание работать и твердость намерения.

— Молодой специалист с опытом практики — я знаю, он у тебя уже есть — приезжает на Сахалин из Питера. Наверное, не все смогут понять такое решение. Почему ты выбрал остров?

— Потому что это мой второй дом. Я родился в Питере, а в Южно-Сахалинске окончил среднюю и старшую школу. Постоянно жил на два города. Когда встал вопрос выбора места работы, моя подруга, которая отучилась в Новосибирске тоже на клинического психолога, сказала, что есть программа по привлечению специалистов на Сахалине, что их здесь не хватает. Говорит, давай попробуем. Я изучил вопрос и решил ехать. Она, кстати, тоже приехала. Думаю, лучше делать имя в небольшом городе, чем затеряться в большом. В Питере в каждом районе есть частный реабилитационный центр, таких специалистов хватает, а на Сахалине, даже на всем Дальнем Востоке, ощущается нехватка. Я помню, когда центр "Преодоление" еще был в Луговом, нужных специалистов вообще не было. Родители с детьми-инвалидами ездили в Москву, в Питер только для того, чтобы проконсультироваться, поставить или уточнить диагноз. Сейчас есть возможность многое сделать на месте, уже не за пределами региона.

— Подожди, ты говоришь о дефиците кадров, а наш министр здравоохранения недавно заявил, что  его уже нет .

— Насколько я знаю, в Южно-Сахалинске всего два клинических психолога. И, по-моему, один или два дефектолога, которые отучились именно на эту специальность, получили диплом. Остальные прошли переподготовку, курсы повышения квалификации.

— Это непопулярные профессии или просто на Сахалин не едут такие специалисты?

— На самом деле, в крупных городах их тоже не хватает. Мало кто хочет идти учиться. В этой профессии нужно отдавать себя, плюс оплата не слишком большая за такое огромное количество работы. Устаешь. Периодически, особенно в конце недели, после рабочего дня я просто хочу помолчать. Столько наговорился на работе, столько было эмоциональных переживаний за день, что просто нет уже сил ни на что. Выматывает достаточно сильно. Но и отдаленность, конечно, играет роль. Не каждый поедет на Сахалин. Вот я, например, работаю здесь третий месяц. На трех работах, чтобы хватало снимать квартиру и жить нормально, не экономя постоянно на всем. Так далеко не всякий человек захочет.

— Почему снимаешь? Разве молодым специалистам не полагается служебное жилье? А подъемные?

— Подъемные — да. Они выплачиваются в два этапа, в общей сложности там получается тысяч триста. Насчет квартиры я спрашивал по линии соцзащиты, мне сказали, что не полагается. Жилье дают либо медикам, либо работникам образования. А я околомедицинский специалист, больше к соцзащите отношусь. Пытаюсь добиться, чтобы хоть какую-то часть мне компенсировали, оплачивали как приезжему. Все время работать на трех работах и снимать квартиру будет тяжеловато. Хотя зарплата нормальная. Очень мотивирует эмоциональная поддержка родителей моих пациентов. Я ощущаю, насколько я здесь востребован, чувствую, как люди благодарны мне. В будни я работаю в "Преодолении" и в детском садике №3 "Золотой ключик" с группой ОВЗ (дети с ограниченными возможностями здоровья), а в субботу веду прием в частном медцентре. Влился во все коллективы очень хорошо, атмосфера потрясающая, люди интересные, с чувством юмора, со всеми есть о чем поговорить.

— К тебе есть очередь?

— Июнь в "Преодолении" весь занят, в июле осталось пять свободных мест. То есть на полтора месяца вперед практически все расписано. Если говорить о частной практике, бывает один-два пациента в день. Не все родители понимают необходимость посещения клинического психолога, даже когда она явно есть. Кроме того, не у всех есть деньги, может быть. Хотя есть категория родителей, которые уверены, что помощь такого рода не должна быть бесплатной, что только за деньги можно получить качественные услуги.

— Попасть к тебе на прием можно бесплатно?

— Только в "Преодолении". Попасть ко мне бесплатно может ребенок, которому поставлена инвалидность.

— Расскажи о твоем первом пациенте на Сахалине.

— Мальчик, шесть лет. У него расстройство аутистического спектра, задержка психоречевого развития. Он зажатый, есть эмоционально-поведенческие нарушения. Не знает, как себя вести, не все речевые инструкции понимает. Говорить он начал совсем недавно и говорит только шепотом. Еще одна характерная особенность — у него есть речевые штампы: если ему что-то не нравится, он будет кричать одно слово. Очень любит цифры, может досчитать до ста, хорошо складывает, умножает. Логическое мышление у него немножко западает. Этот мальчик отходил два с половиной месяца, и стала видна динамика. Если сначала он ничего не хотел, осторожничал, то потом его было просто не выгнать из кабинета.

Для сравнения, в реабилитационном центре в Питере, где я практиковался во время учебы, был парень с одной из тяжелых форм аутизма. Очень интересный пациент. Он никогда не озвучивает свои мысли. Задаешь ему вопрос — а он тебе в ответ цитату из фильма, песни, книги, стихотворения… И каждая из них настолько точно подобрана, что является ответом на твой вопрос. Общаться с ним можно только так, и то при условии, что удалось наладить контакт. Чтобы более-менее поговорить с ним о чем-то, я потратил недели две. У него очень хорошая память, может Шекспира огромными кусками цитировать, но при этом совершенно не умеет общаться. Ему это просто неинтересно, он не видит в этом смысла. Нам удалось несколько выровнять его. Сейчас, по-моему, он работает программистом. Ему 26 лет.

— "Человек дождя"…

— Ну да. Хотя взрослых аутистов фактически не существует. В современной психиатрии аутизм — это только детское заболевание. После 18 лет детям с аутизмом ставят диагноз шизофрения. Это схожие по симптоматике заболевания. При этом, конечно, есть свои особенности у каждого из них. Допустим, общее — то, что и шизофреники, и аутисты сами в себе, они очень скрытные. А одно из различий в том, что шизофреникам нужна эмоциональная реакция на их поступки, они прямо кайф от этого получают. Например, шизофреник сломал что-то, его начинаешь ругать, а он прямо радуется, что ты его ругаешь, подпитывается этим. А ребенок-аутист сломал — и ему все равно, что ты скажешь.

— И все-таки это странно, что аутизм меняют на шизофрению. Этот вопрос как-то пересматривается?

— Да, буквально через год-два выйдет международная классификация болезней 11 пересмотра, МКБ-11. Там какие-то болезни объединят, что-то добавят. Возможно, и этот момент будет пересмотрен. Я точно знаю, что интернет-зависимость, если она мешает социальной жизни, будет официально приравнена к заболеванию, это будет диагноз.

— Как ты находишь подход к особенным детям? Вот он зашел к тебе в кабинет — с чего ты начинаешь взаимодействие?

— У нас был очень хороший преподаватель по детской психиатрии, который работал в частном реабилитационном центре в Питере. И он сказал — кому интересно, можете приходить как волонтеры и заниматься с детьми. Мы с однодгруппниками отходили туда года два и вроде бы более-менее пристрелялись, но когда ты уже начинаешь работать самостоятельно и остаешься в кабинете один на один с ребенком, а у него расстройство аутистического спектра, он бегает и не реагирует на твои слова… На первом занятии, когда контакт еще не установлен, начинаешь думать, что же делать, быстро вспоминать все, чему тебя учили. Если это первичный прием, я собираю анамнез, смотрю, как ребенок ведет себя, как он взаимодействует с игрушками, на основе этих наблюдений делаю выводы, что он может, что не может. Изучаю, что написано в медкарте, разговариваю со специалистами, которые тоже занимаются с этим ребенком. Если ребенок приходит не в первый раз, смотрю по своим записям. Не смог в прошлый раз сделать какое-то задание — пробуем снова. С детьми все происходит через игру, с подростками — через проективные методики: выбери цвет, нарисуй что-то, выполни конкретное задание.

— А если закрывается ребенок и ни в какую?

— Да, был такой мальчик. Если через два-три занятия я вижу, что ребенок совершенно не раскрывается, перенаправляю его к другому специалисту. Если контакта нет, бесполезно что-либо делать. В день у меня в "Преодолении" бывает по восемь детей. Занятие длится 20-25 минут. Если дольше, дети устают.

— А сама коррекция сколько длится в среднем? Или это процесс на всю жизнь? Выздоровление наступает в итоге или нет?

— Здесь речь идет не о выздоровлении, а именно о выравнивании, о приближении к норме. Ребенок учится справляться со своими особенностями и понимает, как лучше себя вести. Очень часто спрашивают, чем коррекция отличается от реабилитации. Реабилитация — это когда ты что-то утратил и заново восстанавливаешь, а коррекция — когда что-то было развито неправильно, а ты перенаправляешь это в нормальное русло. Да, у человека останутся какие-то особенности, но исполнится ему, допустим, лет 25 — и окружающим людям сложно будет увидеть, что у него в детстве были какие-то нарушения. Но это при условии регулярной коррекции и работы с несколькими специалистами: логопедами, психологами, дефектологами.

— С какого возраста можно начинать проводить такую работу с ребенком?

— По-разному. В основном с двух с половиной лет можно. В этом возрасте уже виден определенный спектр нарушений.

— Что должно насторожить родителей? На форуме Sakh.com часто можно встретить мам, которые пишут о своих тревогах: ребенку уже три, а он еще не говорит, может быть, показать его специалисту… И, что характерно, многие начинают отговаривать: да все нормально, мой тоже молчал, а в пять заговорил.

— Иногда приходится прямо ругаться с родителями. Например, из-за того, что они начитаются форумов и начинают пихать детям таблетки, заниматься самолечением. Говорят — ну у нас же такой же диагноз, как и там, на форуме, значит и нам поможет. Но каждый случай индивидуален, нужно подбирать схему лечения, дозировку, определять длительность, назначать сопутствующие препараты или процедуры. Иногда приходится даже немного в грубоватой форме доносить мысль, потому что некоторые родители как будто не слышат, а ведь речь идет о здоровье их детей. То же самое с развитием. Многие не хотят даже думать, верить в то, что с их ребенком что-то не так, что он отклоняется от нормы. Но если его ровесники уже произносят слова, предложения, а он не разговаривает, предпочитает быть один, не отзывается на свое имя — это повод задуматься. Нужно прислушиваться к терапевту, к воспитателю в детском саду. Воспитатели зачастую видят даже больше, чем родители, и их взгляд более беспристрастный. Они оценивают ребенка объективно и в сравнении с другими детьми. В группе ОВЗ в детском саду, где я работаю, 12 детей, и половина из них была переведена из нормогруппы по направлению психиатра. Очень многие родители говорят — он у нас нормальный, просто особенный. Сопротивляются до последнего. Да, он особенный, никто не спорит. Но эта особенность может вылиться во что-то нехорошее, если запустить.

— Наверное, родители детей с аутизмом не хотят, чтобы у ребенка была инвалидность. Хотя ее же потом можно снять?

— Да, мало кто хочет. Снять можно, но в России это непросто. И отпечаток все-таки остается. Хотя сейчас о твоем диагнозе никто может и не узнать, если сам не расскажешь. Раньше была такая практика — пациенту не говорили психиатрический диагноз, чтобы не было непредсказуемых реакций. Предоставляли эту информацию только родственникам, какую-то бумагу на работу отправляли. Сейчас все поменялось в лучшую сторону: пациенту открыто сообщают диагноз, и уже он решает, кому хочет это рассказать. То есть у тебя на работе может быть шизофреник, а ты не знаешь об этом.

— Давай вернемся к детям. В конечном итоге перевод в группу ОВЗ зависит от кого? И что происходит, если родители наотрез отказываются?

— Если воспитатели и психолог в садике будут видеть, что ребенок не может посещать нормальную группу, они дадут направление к психиатру. Ребенка обследуют, и психолого-медико-педагогическая комиссия примет решение. Если есть нарушения, ребенок должен будет перейти в другую группу.

Есть очень адекватные родители, с которыми приятно разговаривать. Они понимают, что у ребенка нарушения, и делают все, что нужно, постоянно спрашивают, чем еще можно позаниматься дома, какие поделать упражнения. Но, увы, бывает и такие — привели ребенка с проблемами, просят сделать что-нибудь, а сами палец о палец не хотят ударить, просто перекладывают ответственность на специалистов. В таком случае хорошего результата не будет. Выровнять ребенка можно только совместными усилиями.

— А с подростками тоже занимаются родители или они сами выполняют задания?

— Подростки, как правило, сами. Самому старшему моему пациенту сейчас 14 лет. Это очень хорошо, что все мои пациенты когнитивно сохранны: они имеют какие-то физиологические особенности, какой-то психический процесс, может быть, западает, например, память или логическое мышление, но в целом есть сохранность. Они общаются, задают вопросы, с ними очень интересно поговорить. С такими детьми я выступаю, скажем так, в роли репетитора по когнитивной сфере.

— Какие нарушения чаще всего встречаются у детей, с которыми ты уже успел позаниматься на Сахалине?

— На самом деле, как-то поровну всего. ДЦП, аутизм. Аутизм бывает первичный и вторичный. Вторичный — это когда он является следствием другого заболевания, допустим, олигофрении.

— Где тебе сложнее или, может, интереснее работать? В каждом из этих трех мест есть какие-то особенности или в принципе работа одна и мало чем отличается?

— Везде интересно. Плюс-минус работа та же самая, по одним методикам, но в садике очень много документации, отчетов. Позанимался — оформляешь вот такую стопку документов. В "Преодолении" нужно заполнять только ту документацию, которая тебе нужна, сдавать ежемесячный отчет. В частной клинике просто забиваешь информацию в компьютер и все.

— Удается не принимать близко к сердцу истории пациентов?

— Только с практикой, с опытом это приходит. Нам во время обучения повторяли: минимум эмпатии, не нести впечатления с работы домой. Но все равно бывают моменты, когда приходит ребенок, тебе его жалко и потом полдня ходишь загруженный. В психиатрической больнице в Питере ко мне на прием пришла девушка. Скажу с точки зрения парня, очень симпатичная, даже без макияжа. Какая-то естественная красота. Она попала в ДТП, у нее черепно-мозговая травма и с каждым годом она все хуже себя чувствует. Уже не помнит, как ее зовут, два плюс два полчаса складывает. Это, конечно, оставило большой эмоциональный отпечаток.

— Расскажи еще какие-нибудь истории из практики.

— Когда мы практиковались в психиатрической больнице имени Кащенко, привезли парня лет 27. Наряд ОМОН привез, в наручниках, потому что он на улице начал избивать бабушку с собачкой. У него была параноидальная шизофрения, он думал, что бабушка — это агент КГБ, а собачка — передатчик. Его накачали транквилизаторами, сняли психоз, он успокоился, но несколько дней оставался пристегнутым к кровати. Если я правильно помню, болезнь стала следствием травмы, которую он получил.

— Меня всегда интересовало и немножко пугало вот что — получается, человек может жить-жить себе спокойно, а потом вдруг, грубо говоря, свихнуться? С любым такое может случиться или есть какая-то предрасположенность?

— Вообще с любым, но все-таки генетическая предрасположенность есть. Это зависит от того, был ли у кого-то в семье психиатрический статус. Черепно-мозговая травма, психотравмирующие события, чрезвычайные ситуации, связанные со смертью близкого, или длительный период стресса, когда человек не выдерживает и ломается, — все это может сказаться. Обычно после нервного срыва человек успокаивается и восстанавливается, но если есть предрасположенность, может запуститься негативный механизм.

— Мы в начале немного поговорили о нехватке специалистов, а скажи, какое у тебя мнение о сахалинской медицине в целом? Не только в твоей сфере, но и вообще. Где-то ты что-то слышал, может быть сталкивался…

— Есть и позитивные моменты, и пугающие аспекты. Что радует — зашел в поликлинику №4, приболел немного — понравилось отношение к пациентам, подход терапевта. Человечное отношение играет большую роль. А минусы — опять-таки, мало специалистов, все к этому сводится.

— Чем занимаешься кроме работы?

— Стараюсь выбираться на природу: на "Горный воздух" пешком поднимаюсь, на Лягушку хожу. Бегаю на "Санте", катаюсь на мотоцикле. В этом году попробовал встать на горные лыжи и сноуборд. Занятий много, но не всегда есть время.

— Может, посоветуешь нашим читателям какой-нибудь онлайн-тест на определение особенностей личности?

— Мы с коллегами скептически относимся к онлайн-тестам, но  есть один , который разработали в Питере, его я порекомендовал бы. Если кому-то интересно, можно пройти и определить уровень уравновешенности, впечатлительности, тревожности. Даже просто ради интереса.

ИА Sakh.com
 
По теме
С наступлением теплых дней наблюдается активизация насекомых, являющихся переносчиками различных инфекционных заболеваний, передающих через укус клеща.
Пятая часть болеющих - дети Наталья ВИРКУНЕН Фото: Светлана МАКОВЕЕВА Роспотребнадзор опубликовал традиционный еженедельный отчет о заболеваемости гриппом и коронавирусом среди населения Сахалинской области.
А., будучи уведомленным о том, что в состав препаратов японского происхождения от простуды и ГРИППА входят вещества, запрещенные в гражданском обороте на территории Российской Федерации, в ноябре 2022 года,
Корсаковский городской суд
о возможном возникновении ЧС на территории Сахалинской области Прогнозируемые гидрометеорологические явления: По информации ФГБУ «Сахалинское УГМС»:
Городской округ Долинский
Акция «Безопасная любовь» - Кожно-венерологический диспансер 28 марта 2024 года для пациентов ГБУЗ «Сахалинский областной кожно-венерологический диспансер» сотрудники кабинета медицинской профилактики я Борисов О.А и заведующая венерологического отделения Юферева Т.В.
Кожно-венерологический диспансер