Школа — учреждение знакомое для подавляющего большинства россиян (если вообще не для всех). Есть гимназии, есть лицеи, есть обычные СОШ, но в целом везде правила игры одинаковы: ты должен учиться хорошо, иначе получишь двойку, родители будут ругать, а работать потом придется за гроши и в каких-нибудь нечеловеческих условиях. Но кроме обычных и привычных "храмов среднего образования" есть и те, где все происходит несколько иначе. Кореспонденты ИА Sakh.com побывали в двух необычных сахалинских школах — закрытом интернате для трудных подростков и инновационной школе, которая занимается социализацией детей, прибывших из стран СНГ.
История первая. Школа закрытого типаЕдинственная на островах школа для девиантных подростков спряталась в 130 километрах от Южно-Сахалинска, в центре холмского Костромского. В селе потеряться сложно — одна дорога, один магазин "Уют", а за ним поворот направо, "подпирающий" угол протяженного бетонного забора, за которым спрятались учебные корпуса и мастерские школы.
Обращаю внимание на зарешеченное окно проходной. Директор Елена Ялина мягко улыбается и объясняет: "Единственная наша решетка. Это чтобы мальчики мячом стекло не разбивали. Столько раз уже попадали". Домик проходной "посажен" прямо напротив старенького поля и ворот, выглядывающих из-за деревянного ограждения.
Раньше здесь была спецшкола для трудновоспитуемых детей, до этого — интернат для умственно отсталых, а теперь вот учат подростков с девиантным (общественно опасным) поведением со всего Сахалина.
На счет этой тяжеловесной для восприятия формулировки (девиантное поведение в довесок к общественно опасному) Елена Николаевна пыталась протестовать на встрече в минобре. "Да это клеймо в аттестатах у ребят!" — объясняет директор. — Никакие они не опасные, сами увидите. Просто не всем повезло". Но с федеральным распоряжением образовательного ведомства спорить из-за маленького сахалинского села сложно. Хотя и очень хочется.
— У нас не тюрьма, у нас всё-таки школа. Да, есть определенный режим и расписание, но мы не сотрудники УФСИН, а учителя. А ребята не преступники, а прежде всего дети, — подчеркивает Елена Николаевна.
Елена ЯлинаИ все-таки направляют сюда исключительно по решению суда и только мальчиков. Девочки тоже хулиганят и нарушают закон, но для них такого места на острове нет.
"Процедура такая, — объясняет Елена Николаевна. — Суд выносит постановление, ребенка отправляют в центр временной изоляции на Украинской, и потом нам его привозят сюда или мы сами едем в Южно-Сахалинск его забираем".
Сейчас в школе-интернате учатся 17 подростков. Самый старший через год станет совершеннолетним, самому младшему, который поступил в школу всего месяц назад, — 12 лет.
На мой вопрос: "Как ты сюда попал?" — Владик, немного смущаясь, но достаточно твердо отвечает: "Воровал". В послужном списке невысокого мальчика — вскрытые магазины, контейнеры, гаражи, присвоенные инструменты и угнанные мопеды. Владика тянет к технике. Владик мечтает стать автомехаником, и, кажется, у него это получится. В этом Елена Николаевна не сомневается — Влад под ее присмотром будет учиться лучшему еще три года. Достаточное для переосмысления время.
Влад немногословен, но при этом общителен. Как и любой 12-летний, любит играть в плейстейшн (вскользь упоминает пару игр), неравнодушен к физ-ре и трудам, интересуется историей. Все остальное за Владика говорит Елена Николаевна: "Он очень начитанный парень, на уроках это видно, добавляет какие-то моменты, говорит: а вот это я там читал, а это еще где-то".
Елена Ялина работает в школе два десятилетия — пришла воспитателем, потом стала учителем, перешла в завучи и вот уже десять лет занимает должность директора.
— Вообще я из Барнаула. Закончила там политехнический институт и попала с мужем по распределению на Сахалин, в совхоз Костромской, который развалился в 1996 году. Работы не было. В школе тогда была директор Роза Георгиевна Завьялова, она мне и сказала: "Иди воспитателем к нам, попробуй поработать. У тебя свои дети хорошие". Тогда же не требовалось специального образования, педагогическое я позже получила. Пришла, да так и осталась, — рассказывает Елена Николаевна.
Иду с Еленой Николаевной по школе, которая то ли уютом (тапочки при входе, цветы на подоконниках, повсюду картины, нарисованные детской рукой, шестиразовое питание), то ли особой архитектурой корпусов в хорошем смысле напоминает старый детский сад. Замечаю, что в классах стеклянные двери. Еще одна особенность "режимного" объекта. Это и вправду очень удобно — заглянул через окошко, проверил, что все на месте, и пошел по директорским делам. На втором спальном этаже дверные проемы в комнатах и вовсе пустые — дань девиантности в названии школы.
На переменах ребята стекаются в комнату отдыха — посмотреть телевизор, а после уроков поиграть в приставку. Тут же стоит стеллаж, где каждому отведена своя полка. Здесь аккумулируется главное подростковое богатство — "иконостас" из портретов любимых футболистов, фотографии с любимыми друзьями, ракетки от пинг-понга, тетрадки и любимые книги.
В некоторых классах по одному ученику Директор с педагогом-психологомЕлена Николаевна между делом отдает распоряжения коллегам ("Подготовь мне, пожалуйста, к понедельнику постановление суда на Иванова"), одергивает редких учеников ("Какой у тебя урок?"), по-хозяйски подмечает мелочи ("Вы тут не обращайте внимание, здание старое, 60-х годов, ступеньки поскалывались").
— Когда я начинала работать, здесь были ребята за весомые преступления — убийство по неосторожности, например. Взял папино ружье показать другу, как стрелять, и случайно нажал на курок. Один мальчик был тоже за серьезное, но он уже выпустился и даже училище закончил, — рассказывает Елена Николаевна, — А теперь попадают дети, которые украли телефон или угнали велик или мопед, за мелкие хулиганство в основном направляют.
Сроки исправления у всех разные — у кого три года, у кого пять. Но из школы-интерната могут выпустить и досрочно. Правда, для этого надо постараться: проявить себя в учебе, спорте и общественной жизни. А можно попытаться стать "Учеником года" — в интернате есть свое состязание, с помощью которого мальчики копят баллы за достижения и становятся ближе к возможности покинуть школу раньше времени. За год некоторые набирают по тысяче баллов и больше.
— Баллы начисляют за все: за поведение, за хорошую учебу, за участие в соревнованиях. Это для ребят стимул: кто больше баллов наберет за учебный год, тот становится "Учеником года". Его кандидатуру мы рассматриваем на внутреннем совещании в школе, решаем, достоин он выйти раньше или нет, — рассказывает Елена Николаевна. — Но система сложнее. Сами мы такие решения не принимаем. И выпускаем досрочно и принимаем детей мы по решению суда. После обсуждения на внутреннем педсовете мы ходатайствуем перед комиссией по делам несовершеннолетних, они совещаются и ходатайствуют перед судом, суд назначает заседание, мы на него с ребенком приезжаем и судья выносит решение, выпустить или нет.
В год досрочно выпускают одного ученика. Уменьшить срок пребывания в интернате можно максимум на полгода. Часто бывают и такие, кто уходить из закрытой школы не хочет — слишком уж здесь хорошо в отличие от "дома", где некоторые подростки ничего кроме пьющих и неработающих родителей не видели. Для многих отметить день рождение с тортом и подарками, услышать поздравление — чудо, которое в школе происходит с ними впервые. Но оставлять учеников после наступления 18 лет в интернате не имеют права.
— Многие детства были лишены. А здесь они все это до получают. Воспитатели для многих — вместо матерей, дома мальчики ласки не видели. Неважно, что он машины угонял, детство ребенок должен пережить. У нас есть ребята, которые в 13 лет в машинки играли, хотя, казалось бы, должны оставить это позади. Но если детство было скомканным, они здесь все добирают, это естественно, природой заложено, — рассуждает Елена Николаевна.
Впрочем, в школе ребят от родителей не отгораживают. Даже наоборот — пытаются их объединить: зовут на праздники, устраивают семейные конкурсы, включают в жизнь школы. Елена Николаевна следует принципу: "Какие бы ни были родители, они все-таки родители". В интернате даже есть комната, где папы и мамы, которые чаще всего едут издалека, могут остаться на пару дней и провести их вместе с ребенком.
Инкубатор по генерации успехаВ школе работает 8 учителей-предметников, которым помогает 17 педагогов (среди них соцработники и психологи). "Штат полный, мы хорошо укомплектованы", — замечает Елена Николаевна. Занятия и подход в интернате практически индивидуальный — 17 воспитанников распределены по шести классам. В пятом и шестом — по 1 ученику, в седьмом — 2, в восьмом — 3, в девятом и десятом по 5. "У многих ребят, объясняет Елена Николаевна, — задержка психического развития, многие в прошлой жизни прогуливали школу, просто бродяжничали, им было не до учебы". Поэтому в интернате ребятам приходится усиленно догонять, наверстывая упущенное время. Особых прорывов в учебе нет, но школьную программу благодаря терпению педсостава мальчишки закрывают. Выходят с вполне приличными аттестатами и знаниями, а главное — целью учиться дальше.
Учебная кухня16-летний Данил Минаев, который попал в костромскую школу из Южно-Сахалинска (в прошлом подростка — семейная история: в конфликте с отчимом он случайно ударил мать), довольно амбициозен. Интернат не изменил планов хорошиста Данила — парень хочет поступать в институт. Говорит, что училище — это не его уровень. Правда, со специальностью еще не определился. В сфере его интересов — экономика, медицина, юриспруденция, менеджмент и компьютеры.
— В идеале я хотел бы учиться за границей, поэтому делаю ставку на изучение английского языка. Но если не потяну — то попробую поступить в ДВФУ, — объясняет Данил. — Я тут оценки подтянул прилично. Тройки теперь вообще редкость. Наша школа считается обычной средней, поэтому у меня будут такие же шансы и знания при поступлении в вуз, как и всех выпускников Сахалина. Пацаны отсюда поступают.
Но в основном, говорит Елена Николаевна, выпускники из школы поступают в сузы. В интернате ребят учат работать руками — добавляют допчасы по технологии. На трудах подростки пилят, стругают и рубят. Из-под их рук выходят табуретки, столики и другие чудо-предметы столярного творчества. А на день села, которое Костромское справляет осенью, ребята сварили Р2Д2 — металлическую урну в виде героя "Звездных войн".
Еще один важный педагогический подход, который открыли в интернате, — исправление мальчишек через спорт. Кроме обычных уроков физкультуры, есть еще факультативные занятия по баскетболу, волейболу, футболу и хоккею. "Развиваем их в физическом плане. Они у нас здесь поправляют здоровье. Приходят с букетом заболеваний, они ж бродяжничают, каждый второй с гастритом, — объясняет Елена Николаевна. — Я уже не говорю про визиты к стоматологу, ежедневно почти водим".
Спорт и выезды на соревнования, объясняет Елена Николаевна, позволяет создавать для ребят ситуацию успеха. Это одна из главных задач школы — запрограммировать ребят на удачу.
— На олимпиады по общеобразовательным предметам мы их не возим. Ну как они будут себя чувствовать? Они только-только учиться нормально начали. Спорт — это другое дело, у нас очень много наград и медалей, наши ребята всегда среди первых. Через спорт мы для них формируем ситуацию успеха. Это очень хорошо влияет на самооценку и закладывает фундамент для достойного будущего, — рассказывает Елена Николаевна.
Глубже остальных в ситуацию успеха занырнул Данила Кассов. Парень в прошлом году стал лучшим спортсменом года по версии школы. Десятиклассник не сдает позиции и уверенно держит планку (в прямом смысле тоже). После уроков он бодро скачет на костылях (спортивная травма) к турнику и показывает там настоящий акробатический цирк. Его смелый "побег" к площадке хорошо виден через директорское окно.
Отставив медицинские снаряды в сторону, одним прыжком Данил "приклеивается" руками к перекладине и крутит, не снимая сланцев с ног, "солнышко" — делает полный оборот телом вокруг турника, прокручиваясь по инерции десяток раз.
— Ну что же ты делаешь Данил! Ну-ка слезай! Сейчас же! Тебе мало растяжения? А то еще чего-нибудь себе повредишь. Слезай, я сказала! — это Елена Николаевна спешит умерить пыл пришедшего к успеху Кассова. Строгость директора, конечно, напускная, но необходимая. Если за мальчишками не следить, они "всё на уши поставят".
Улыбаясь с обаятельной хитрецой Данил уступает директору. Ловко спрыгивает, растирая натруженные ладони, берет костыли и скачет от турников подальше.
После уроков ребята кучкуются во дворе — в углу старой футбольной коробки. Здесь же "паркуются" спортивные костыли.
В Костромском Данил второй год, попал сюда как и многие — из-за кражи. Старшеклассник из Южно-Сахалинска учился в 11 школе. Признается — крал много и разного, но в основном телефоны. Уверяет, что к темному прошлому возврата нет. В интернате все осознал, его психологом стал спорт. Хотя и от походов к школьным специалистам на групповые занятия он не отказывается. Лишними не будут.
Данил хочет закончить школу и поступить в СахГУ на физфак — стать учителем физкультуры, наставлять на правильный путь таких же, как и он в прошлом, мальчишек.
— Совет бы им дал один. Лучше взяться за голову раньше, чем потом. Мне повезло, что я попал в эту школу в таком возрасте и все успел осознать. А если бы попался, когда был бы совершеннолетним — поехал бы дальше, в тюрьму. А после нее ничего хорошего бы не было, — рассказывает, чуть смущаясь, Данил. — Вообще я до этого занимался самбо и дзюдо, защищая российскую федерацию. И здесь я всем занимаюсь: хоккей, футбол, волейбол, баскетбол, легкая атлетика. Кроме спорта, нравятся труды. Делаю рамки и табуретки.
Елена Николаевна уверена: их школа — не тюрьма и не наказание, а отличный шанс для ребят вырваться из темной среды и начать все заново. Переписать жизнь набело сложно, но можно, если есть поддержка. Такой поддержкой для мальчишек становятся учителя и педагоги школы. Правда, не все взрослые это понимают.
— Такая парадоксальная ситуация складывается. Не каждый судья пойдет на то, чтобы отправить ребенка в спецшколу. Они думают, что тут тюрьма. Бывает, тянут или отпускают обратно. А там что? Та же компания! — горячится директор. — Ну какая тут тюрьма! Здесь просто свой режим. Мы как-то были в колонии на экскурсии с ребятами. Так они уже на проходной прижухли. У нас они в первую очередь дети. Сложные, но дети.
— У нас тут разные ребята. Есть те, кто давно живет, есть которые совсем недавно приехали и по-русски почти не говорят. Но у нас учителя профессиональные — помогают всегда, интересно уроки проводят. Мне нравится, — 13-летняя Нуриза Баитова учится в восьмом классе. По-русски девочка говорит чисто и без акцента — даже как-то слишком правильно, как чиновник в официальной речи или учитель в первосентябрьском обращении к классу. Девочка родилась в России, выросла в киргизской семье, и сегодня, признаются в южно-сахалинской школе №4, она одна из главных местных гордостей — хорошо учится, поет в хоре, выступает на различных общегородских и областных мероприятиях. — У меня в классе все уже по-русски говорят. Есть новенькие, которые недавно приехали. Из Читы, с Алтая. Но по-русски все говорят. Концерты, олимпиады, все вместе у нас, дружно.
Школа №4 Южно-Сахалинска, расположенная чуть северо-западнее перекрестка улиц Сахалинской и Комсомольской, в самом сердце большого района частного сектора, недавно отметила семидесятилетний юбилей. Небольшое учебное заведение, в котором учатся около 340 ребят, начало свою историю как начальная школа, развернутая еще в японских бараках. Потом в 1953 году здесь начали давать полное среднее образование. "Четверка" была единственной школой для целого района, примыкающего к проспекту Мира. Учиться сюда ездили ребята с улицы Украинской и района ТЭЦ.
— Это был достаточно интересный район, со своей спецификой… Непростым достаточно контингентом. Потом, в начале 2000-х, к школе прикрепили интернат "Ласточка", и у нас обучались дети оттуда, ребята с особой судьбой, — не спеша разматывает клубок дат и событий директор школы Ирина Куканова. Дети с интернатовским прошлым отпугнули из школы детей из обычных семей. После закрытия "Ласточки" учиться здесь ребята оттуда перестали. Но довольно суровая репутация у школы осталась. — Я пришла сюда в 2011 году — после работы в 16 и 5 школах. И, естественно, первостепенной задачей стало восстановление репутации школы. Над этим мы трудимся и сегодня.
Ирина КукановаСейчас, впрочем, у "четверки" тоже свой необычный колорит — национальный.
— С первых дней работы я обратила внимание, что у нас учится очень много детей граждан из бывших союзных республик. Тут вокруг много частных домов, где можно недорого снять квартиру, поэтому такая плотность, — рассказывает директор. — И дети совершенно разные — есть те, кто великолепно говорит на русском языке, учились в русских школах, те, кто с рождения тут живет, посещали детский сад. Это адаптированные семьи, как мы их называем. Особых проблем во включении в учебный процесс у них нет. Но есть те, кто приходит среди учебного года, скажем, в восьмом классе. И не знает языка совершенно. Но отказать ему школа не имеет права — если есть в классах свободные места, должны взять, посадить за парту и учить.
При этом хорошо бы, улыбается директор, чтобы ребенок каким-то образом участвовал в учебном процессе, а не просто числился и тоскливо-непонимающе смотрел на учителя. А значит, ему просто необходимо знать язык.
— Я сама предметник и это, конечно, здорово, когда ребенок сидит и внимательно на тебя смотрит. Не вертится, не разговаривает. Но если уж он сел за парту, хорошо бы его чему-то научить. Три года примерно приглядывались к этой ситуации, думали, как к ней подойти. А потом решили выйти на инновационную площадку и провести в школе эксперимент, — по гулким школьным коридорам директор ведет меня в один из классов. Справа и слева то и дело проносятся деловитые ребятишки — с рюкзаками наперевес, какими-то яблоками-булочками-йогуртами в руках. Да и сама школа, несмотря на явное отсутствие "гимназийного лоска" на стенах, выглядит вполне обычно.
Разве что брюнеты в коридорах встречаются чаще, чем русые или рыжие.
Упрям, как ленивец, нем, как улиткаНиколай Кочкоров в "четверке" учится два месяца. На самом деле его зовут Кадырбек — но, видимо, в школе ему привычнее первое имя. Несмотря на то, что с русским языком до переезда в Россию он сталкивался только на каких-то курсах и углубленно не учил никогда, на неродном наречии он говорит довольно уверенно. Только иногда неправильно интонирует да непривычно долго подбирает слова и окончания.
— Я люблю биологию и математику, физкультуру. Но с русскими ребятами в классе как-то не общаюсь — они не хотят сами. Не хотят дружить с другими парнями. Это неправильно, — задумчиво замечает он.
Для тех, у кого со слогом Пушкина и Державина чуть хуже, в школе проходят специальные еженедельные занятия — в основном их посещают ученики начальной школы, но бывают и более великовозрастные исключения.
Вот и сегодня в раскрашенном осенним солнцем классе несколько ребят старательно корпят над тоненькими учебниками с яркой надписью "Русский язык". На первый взгляд ничего сложного от них не требуется — сопоставить "востро" и "ухо", разгадать несложные стихотворные задачки про части человеческого лица да подставить к прилагательным "устойчивые" существительные.
— Быстр как… — обращается к классу учитель Розалия Кузнецова.
— Заяц! — отвечают дети.
— Голоден как…
— Волк!
— Нем как…
— Улитка! — громче всех кричит один из учеников. Но никто не смеется его ошибке — даже те, у кого там стоит правильная "рыба".
Розалия КузнецоваБеззлобность, признаются в школе, здесь вообще в чести. А вместо подколки и упрека в незнании предпочитают дать списать или подсказать в особенно трудной ситуации.
— Занятия проходят раз в неделю, собираем детей, которым трудно ориентироваться в русском пространстве. И мы с ними вместе углубляем знания по некоторым темам, детки лучше адаптируются. А те, кто с первого класса, помогают, переводчиками работают. Все для чего — чтобы качество знаний поднимать, чтобы привить любовь к русскому языку. Они же все наши, половина русское гражданство уже имеет, — рассказывает Розалия Кузнецова. — В основном такие занятия для младших детей важны. Чего мы с ними только не изучаем — морфологию, лексику, орфоэпию. На этих часах удобно акцентировать внимание на сложных вопросах, которые у них на переводном экзамене весной будут задаваться.
40-минутный урок пролетает незаметно — на самом деле интересно наблюдать за тем, как упорно и неутомимо ребята штурмуют задачку за задачкой. Великий и могучий дается всем по-разному: есть хорошо успевающие, а есть отстающие. Но самым сложным, признаются, вне зависимости от багажа и опыта, остаются устойчивые выражения, разговорные обороты, какие-то языковые "фишки", впитываемые обычно буквально с молоком матери. Здесь за каждое такое знание приходится насмерть биться со стихами, поговорками и исключениями из правил.
— Нет такого, что нерусские плохие или хорошие. Хватает и тех, и других и там, и там. Важная проблема для нас — отсутствие языковой среды дома. Так что общаемся с родителями и детей учим, чтобы они "строили" родителей дома, учили их говорить на русском. Но вот буквы "й" и "ы" многим категорично не даются. Уж не знаю почему — нет у них таких букв, что ли, — всплескивает руками Розалия Кузнецова.
Нет агрессии — есть общениеСуть инновационной площадки, которая реализуется в четвертой школе, сводится к нескольким основным задачам. Во-первых, нужно решить проблему с языковым барьером — никаких скидок на происхождение российская образовательная система сегодня не делает. ЕГЭ придется писать всем, а там вопросы и ответы строго на русском. Во-вторых, в школе большое внимание уделяется работе по профилактике конфликтов на национальной почве: проходят общешкольные тематические мероприятия, где разные культуры "обмениваются" традицией и историей. Например, ежегодно проходит ярмарка "Традиции моего соседа", где каждый раскрывает свою уникальность. Или конкурс бутербродов — в том году, например, его темой были выбраны сказки Пушкина. Но фантазию участников тематикой стараются не ограничить: каждый ваяет перекус по своему собственному разумению. Есть еще танцевальный кружок — там хороводы чередуются с национальными киргизскими мотивами.
— Проблема общества в чем? Родитель занят зарабатыванием денег, и времени детям уделяется не так много. Отсюда возникают конфликты, непонимание. А у нас есть диалог, и ничего подобного нет, — продолжает Ирина Куканова. — А когда школа дает такие творческие задания, и семья, семьи разные могут в нем вместе поработать... Все эти националистические вещи — они же не у детей в голове, в конце концов, а у взрослых: обозвать кого-то, оскорбить — все это идет из восприятия идет.
Мария ПашкевичПод этот тезис в школе уже даже подводят теоретическую базу — местный педагог-психолог (а по совместительству классрук в 8б) Мария Пашкевич уже несколько лет пишет работу, посвященную детской агрессивности. По всему выходит, что претензий друг к другу у детей не особо много.
— Русские дети более агрессивные, чем, например, киргизы — я проводила диагностику, пока данные такие. Тем не менее, между собой ребята ладят — у меня в классе 70% русских, никаких конфликтов нет. Тут важна воспитательная работа, в которой все ребята задействованы. В общем, дети иностранные они как-то добрее, до 9 или 11 класса уважают учителя, старших. Это из семьи идет. И даже русских детей учат этому — на переменах, бывает, ловишь какие-то разговоры. И вот когда те же киргизы рассказывают о своей семье, традициях, у них это с каким-то особым трепетом выходит. У наших детей, к сожалению, такого отношения зачастую нет, — рассказывает Ирина Пашкевич. До прихода в четвертую школу она работала педагогом-организатором в Троицком детдоме. "Не ищу легких путей" — улыбается учитель.
Работа в четвертой школе, признается она, стала такой интересной образовательной программой по международной культуре — лучше познакомиться с традициями других народов, чем общаясь с ними, пожалуй, невозможно.
— Нет, нельзя, конечно, говорить, что все тут идеально проходит. Проблемы с перестройкой на образовательную программу, языковой барьер, новую социальную среду никто не отменял. Есть к тому же проблемы с родителями — не всегда они добросовестно подходят к каким-то вопросам (например, могут несмотря на контрольную или важный урок оставить школьника дома приглядывать за младшими — такова традиция). И если в обычной школе механизм воздействия на ребенка опирается на родителя — вызвал, объяснил, есть эффект, то у нас все перевернуто с ног на голову. Ребенок еще более менее понимает русскую речь, а родитель часто вообще не говорит. И получается, что иногда замечание в дневнике не напишешь — все равно его ребенок будет переводить и говорить папе с мамой, что там. Да и личное общение зачастую у нас через детей строится — по другому родитель тебя просто не поймет, — рассказывает психолог.
Мелодии и ритмы интернациональной эстрадыКроме учебы и ярмарок в четвертой школе есть хор. В "большой" академический коллектив входит чуть ли не 100 учеников, а в рамках школьной программы интернационализации создано и объединение поменьше — "малый киргизский хор" из 40 представителей братской республики. Поют самые разные песни — от национальных гимнов до русской классики. Но особенной любовью у детей, рассказывает преподаватель музыки Элеонора Машенина, пользуются народные мотивы и патриотически-патетические гимны.
Видео на сайте Sakhalin.tv Интернациональный хор школы №4 Южно-Сахалинска поет "Славься" Глинки— Музыка объединяет. Был у нас 6б — там одни киргизы, узбеки, азербайджанцы, один русский. И мы начали изучать изучали русскую культуру. И они все с таким удовольствием слушали "Светит месяц", "Калинку", "Коня"... Они обожают "Калинку" просто. "Кали-и-и-нка-малинка, калинка моя!" — и эмоции прямо русские, залихватские, восторженные. Они это все чувствуют и изучают такую музыку с радостью. А заодно — культуру, историю, инструменты. И я им всегда говорю: вы в России живете, и культуру этой страны надо знать глубоко. Но мы и вашу культуру будем учить все вместе. Вот так и развиваем друг друга, — восторженно рассказывает педагог.
Кроме школьных занятий с детьми, признается она, вместе с учениками она проводит самые настоящие практические исследования международного музыкального колорита: работает, смотрит, как в разных странах отличается музыкальная культура, какая мелодика у разных народностей.
— Так бы я не соприкоснулась никогда. Интересно, что у киргизов мажорная мелодика, а у нас в России и минорная, и мажорная. А вот у них мажорная в основном, и дети тоже какие-то мажорные. Они стараются, учатся, изучают, корпят. Редко кто непоседливый, они цепляются за учебу железной хваткой. Да, им тяжело — языковой барьер, предложения трудно составлять, аудирование проходить. Но они не сдаются. И мы это даже другим ребятам всегда в пример ставим, — продолжает Элеонора Машенина.
Элеонора Машенина"Славься, славься, родная Москва! Родины нашей страны голова! Да будет во веки веков сильна любимая наша родная страна!" — повинуясь движениям учителя-дирижера, на разные голоса поет класс.
Тихонько закрываю дверь и выхожу из класса, чтобы не прерывать пения — думается, если бы в моей школе так подходили к урокам музыки, я бы куда больше любил оперу и другое классическое песенное искусство. Легкая зависть к самозабвенно поющим хористам.
— Чем больше детей к музыке прикоснутся, тем лучше — она объединяет. Они, знаете, еще обзывались лет пять назад... Всякими словами. Теперь они такого не позволят. Они настолько созвучны, что они просто дети, они единое целое, они вместе, и все разногласия у них отходят на второй план. Вообще, я считаю, надо, как в Японии — чтобы каждый ребенок как минимум на одном инструменте мог играть. Тогда это будут совсем другие дети и совсем другая страна, — уже в коридоре Эленора Машенина вдруг добавляет в музыкальный коктейль из Глинки восточный колорит.
Тонкая грань необидыШкольный звонок привычно наполняет коридоры "четверки" детским гомоном и криками. Если вжаться в одну из стен и сделать вид, что пристально изучаешь что-то в телефоне, можно даже слегка вторгнуться в разговоры детей, которые строят совместные планы на футбол и строительство где-то в недрах микрорайона зимнего штаба.
— Мы понимаем, что у нас достаточно сложное направление — тонкая грань, когда надо никого не обидеть, ничьи чувства не задеть. Но при этом основную нашу задачу выполнить. Пока, к счастью, каких-то особенных конфликтов нет, все решаем мирно: как-то раз к нам, например, пришли мама с дочерью записываться, обе в хиджабах. И я им сразу: "Летом ладно, ходите, как считаете нужным, но в учебном году нельзя будет так". Хорошо, понятно, отвечают. И такое понимание у нас зачастую и происходит, к этому мы стремимся, — провожает в коридоре Ирина Куканова. — Наша работа — это непрерывный процесс, он не прекращается никогда. Все перетекает: с уроков на допзанятия, оттуда домой, потом снова на уроки. Пока результаты обнадеживающие — качество знаний растет, ребята получают аттестаты. Значит все что мы делаем — не зря.
Школьная дверь закрывается, а на крыльце, свалив в кучу портфели и рюкзаки, о чем-то сосредоточенно совещается стайка мальчишек. Все вместе, несмотря на разный цвет кожи и волос, культурный бэкграунд и страну рождения. И правда есть чему поучиться.
ИА Sakh.com