Перед началом сеанса команда японского фильма "Наше бегство" деликатно, почти в унисон благословляла полный зал Чехов-центра: надеемся, вы досмотрите его до конца. Никого тем не отпугнули, скорее, заинтриговали. Программный директор фестиваля Алексей Медведев аттестовал конкурсный фильм Нобутеру Утида как самый независимый (от денег) и мало где еще увиденный проект.
…У девушки Кифую и ее сутенера хорошо налаженный, стабильный бизнес. Она завлекает клиентов категории "белые воротнички", он в нужный момент, в разгар интимного процесса, врывается и угрозой компромата родителям или руководителям, а также сочными пинками шантажирует жертву. Японская честь превыше всего, и, размазывая сопли и слезы по лицу, клиент безропотно расстается с деньгами. И тут из лесу в сияющий неоном мегаполис является странный тип Нобору, похожий на чудовище из советского мультика "Аленький цветочек", и информирует Кифую: эй, а вас тут много у сутенера…
Почему-то Кифую этот факт поразил в самое сердце. Как будто девушка не горизонтальной профессией занималась, а крестиком вышивала, храня девственность в ожидании рыцаря на белом коне. Сначала она впала в прострацию, потом схватилась за нож. Потом в ужасе от содеянного сбежала с Нобору, который по каким-то идейным соображениям ("не нужна мне ваша отстойная работа!") живет в палаточке в лесу. Занимается каллиграфией, вымещая в высоких национальных традициях на листе обуревающие его нетеплые чувства к обществу. Отшельничество это довольно странное, усугубленное агрессивным нахлебничеством. Пуповину с городом заросший до глаз шерстью социопат не рвет. Временами в лес является порядочный друг отца, приносит деньги, еду и взывает вернуться в цивилизацию. Деньги отшельник берет охотно и часто, с вымогательскими интонациями порезанного сутенера, а благодетеля посылает далеко и с труднообъяснимой злостью. Зато виски у него не переводится, поэтому бывшая проститутка и новоявленная бомжиха от бессмысленности бытия спивается на глазах…
Режиссер Нобутеру Утида своим фильмом явил пример разрушения нашего, довольно плотного мифотворчества. В "Нашем бегстве" затронута неглянцевая, маргинальная сторона Японии, которая открывается только своим и не приезжает к нам с официальными визитами и туристскими лайнерами (кстати, в числе фаворитов режиссера — Андрей Звягинцев). Но тем не менее она есть. И живет в жесточайшем противостоянии представлениям об идеальной Японии, этой Европы в Азии.
Если Кифую входит в фильм в цепи каких-то событий (зарезала, бегу от тюрьмы), то Нобору преподан вообще без предыстории. Фильм очень сконцентирированно вмонтирован в природу, очищен от музыки, фоном идут только звуки леса, моря да вибрация мобильников. Не отвлекаясь ни на что, в замкнутом пространстве палатки на семи ветрах два человека пытаются сцементировать свои жизни в одну. Но постепенно бегство из "нашего" под спудом амебного существования разваливается на "твое" и "мое". Довольно слабый "клей" для отношений — много виски и мечта похоронить дедушку на Кунашире. Они меняются ролями: Нобору становится тираном, Кифую — фактически заложницей его невыносимой, душащей любви. Она не то чтобы возвращается к прежней жизни с домом, уютной постелью и добрым самаритянином-мужчиной, скорее, бежит от повторения пройденного кошмара подчинения.
— На самом деле моя героиня очень сильный человек, да, несколько странная, но она тоже жаждет признания или хотя бы чувствовать себя необходимой, — сказала маленькая хрупкая актриса Ай Сакураи, чье имя звучит по-японски, как и слово "любовь".
Своеобразная внешность актера Рюбуна Сумори, больше похожего на айна, постоянно вызывает у него на родине вопросы, зато идеально легла на роль чужого на празднике японской жизни. Вживаясь в образ принципиального дикаря из леса, он пошел на нехилые жертвы: год не мылся, сидел на такой диете, что амплитуда потери веса у него доходила до ста килограммов. Зато прочувствовать, каково быть изгоем в Японии, ему удалось на все сто.
В этот социально-любовный "пикник на обочине" оказались вплетены и геополитические мотивы, хотя режиссер просил зрителей их особо не педалировать. Светлая мечта Кифую закопать косточку от дедушки на родине, на Кунашире, у режиссера равняется "зарыть топор войны". В Рязани или Тамани киноотзвук вялотекущих споров про "северные территории" прошел бы для зрителей без резонанса, но не в наших широтах.
— Прощать трудно, проще холить и лелеять свои обиды, этим грешат и люди, и государства. Очень важно распрощаться с ними, и за счет этого мир станет лучше. Как трое мужчин в фильме делят одну маленькую девушку, так и современные государства делят территории, — вышел на широкие обобщения режиссер Нобутеру Утида.
Но, может быть, когда-нибудь мы придем к миру без границ, к островам для всех и совместной пользы, надеется автор "Нашего бегства". Похоже, тема реальной, а не декларативной независимости человека от вмешательства государства в его жизнь (тут вновь вспомнились потрясающие "Заложники" Резо Гигинеишвили, даруй им случай победу на конкурсе) становится центровой в фильмах "Края света".
ИА Sakh.com